+ 54 011 3876 5142
Telegram - @roulkerissimou
Whats App - + 7 905 288 22 77
id в Контакте - 30177
Skype - rolkerskype
Живой Журнал - www.rolker.lj.com
 
 



 
rolker.ru
Оставляю контакты
Веду блог
Говорю о себе
Рифмую стихи
Пишу рассказы
Фотографирую
Работаю
Цитирую
Rolker arrow Пишу рассказы arrow Московский кофе
Московский кофе

Готичный очерк о наци.

Часть один — «когда над головой только небо»

Я ушёл в бесцельное броуновское движение где то в районе Невского. Игра в молчанку-жизнь расплывчатыми буквами начинала надоедать. Вдохновение — оно как жвачка. Либо тянется, либо лопается пузырём. Сейчас у меня не то чтобы вдохновения не было — я просто не представлял, о чём оно может быть. Хотелось провалиться под землю или, альтернативой, умереть. Но я был настолько жалок, что даже убить себя не мог.
Концерт случился настолько никакой, что скучали даже панки. Поэтому заставить просидеть себя там больше получаса я не смог. Уж лучше действительно ходить на СКА. Небо было как гигантский гнойный нарыв, который вот-вот лопнет. Как в «American history X» актёр Эдвард Нортон разбивает голову нигера о мостовую ударом тяжёлого армейского ботинка. Забрызгав весь окружающий асфальт.

 

комната окна на площадь,
рваные флаги по ветру.
женщина в доме напротив
сжигает нетленные письма.
а над её головою
Санкт-Петербуржское небо

Стук в дверь, удар в лицо, — молчит городовой. Наверное, потому, что он с пробитой головой. Я упал на мостовую и по старой уже привычке закрылся руками. Это очень действенный способ против ударов в лицо. Обычно. Но не в данной ситуации — против мартинсов не спасают даже руки, прижатые к голове. Туловище рывком подняли на ноги и ударом под дых впечатали в стену. Я задохнулся плевком крови, изо рта пошли пузыри, капнули на ботинок. Куртку содрали с плеч и завязали сзади на обе кисти рук. А потом, как заведённые, в четыре руки превратили мою грудную клетку в отбивную. Удержаться на ногах удалось исключительно по инерции от ударов. Вам никогда не приходилось лежать на вертикальной стене? И плюньте через левое плечо, чтобы не пришлось. Когда я рухнул на землю, раскроив голову об острый угол дома, ботинок ещё был далеко. Но как только глаза закрылись окончательно, изнывая от немой усталости, в лицо врезалась металлическая капсула носка. Я чуть не проглотил свой нос. Как мне потом рассказали в больнице, его даже не сломали — просто вдавили внутрь. Может быть, потому что он хрящ? Гнётся, оттого и не так просто сломать. Сознание стремительно уходило в отпуск. А вы когда-нибудь бывали на небесах? Ну хотя бы так, неуверенно, по общим ощущениям? Наверняка бывали!

лестница десять пролётов -
каждый заучен до боли
трамваи забиты людьми.
но я не чувствую локтя.
я еду в облачный край -
к Санкт-Петербуржскому небу

«Майн кампф» была написана в 1924-1926 годах в крепости Ландсберг, Бавария. Не сказать, чтобы это было сильно мрачное или ужасное место, и уж тем более что автора там мучили и били по почкам. У него было обитое отличной кожей кресло, верный адъютант и полметра вертикально сложенных листов чистой бумаги. Автор был слишком сильно занят теорией, и не желал слышать ни слова о реалиях мира. Кроме сошедшей с ума от сексуальных домогательств племянницы и распущенной национал-социалистической партии автора мало что интересовало. Наверное, только в таком состоянии можно написать четыреста девяносто пять страниц научно выдержанного бреда в стиле постреволюционных речей Жириновского, и остаться при этом в здравом уме. Последнее — несомненно. Автор отлично понимал, о чём он пишет. И не стыдился в этом признаться. Поэтому его и боялись — он бросал вызов тогдашнему консервативному обществу, выставляя напоказ свои чувства, и не стесняясь — выпрашивая или отнимая — брал власть в свои руки. Я думаю, в России девяностых годов такого человека не могло случиться. И только поэтому мы до сих пор президентская федерация. Только поэтому. Жириновский был слишком попсов, а Лимонов — излишне радикален. Если бы удалось создать из этих двух личностей некий гибрид, — научить Эдичку толкать берущие за душу речи, а не просто плеваться слюной с трибуны, или доверить Вольфовичу полк бритоголовых — тогда вариант с бархатной немецкой революцией тридцать первого года мог повториться. Да и к самому расцвету упаднических настроений — девяносто шестому году — ни первый, ни второй не имели уже той популярности, как после августовского путча. Но зачем этой стране второй раз повторять свои же ошибки?
«То государство, которое в эпоху отравления рас посвятит себя делу совершенствования лучших расовых элементов на земле, раньше или позже неизбежно овладеет всем миром.
Пусть не забывают этого сторонники нашего движения никогда. Перед лицом этой великой цели никакие жертвы не покажутся слишком большими» — этой цитатой заканчивается «Майн кампф». У каждой мало-мальски уважающей свою историю нации должен быть свой Гитлер. И каждая мало-мальски уважающая себя нация обязана его пережить. России хватило репрессий Джугашивили. У Лимонова не было шансов. Он это прекрасно понимал, и оттого злился ещё больше. А вместе с ним злилась вся НБП.

дай хоть немного свободы
— воздух со свистом скрёб по лёгким
птицам парящим в прицеле
— на ресницах корочкой засохла кровь
им некуда будет лететь
— ветер без спроса гулял в волосах, скрипя и подвывая в ушную раковину
если ты рухнешь на город.
— в грудь как будто воткнули кол
здравствуй осенняя площадь,
— зубы мелко стучали по тротуарной плитке
пусть мой этаж не последний
— язык размяк во рту и занимал решительно слишком много места
скоро я буду с тобой,
— туловище свело одной страшной, недвижимой судорогой
моё Санкт-Петербуржское небо

Моя последняя осень — она взяла в руки пакетик, повертела его перед носом и аккуратно оторвала краешек. Сахар высыпала в чашку. Размешала. Потом подняла глаза. Посмотрела на меня. — Ну а дальше?
— Дальше? — удивился я — А что могло быть дальше? Дальше я отправился домой…

Часть два — «Нож в воде»

Вторая моя встреча со скинхедами состоялась в родном провинциальном городе.
Выходя на улицу, я боялся промокнуть. Лето выдалось дождливым, и каким-то подлым со стороны неба. Калпи начинали семенить по дороге перед тобой в самый не подходящий момент. А я даже не взял с собой зонта. Но вроде ничего — обошлось.
Что я сделал за лето? За лето я сделал нашествие, эльфов и три рассказа. Вернее, нашествие ещё предстояло сделать. Но с этим проблем не должно возникнуть.
А знаешь ли ты, как хочу я тебе подарить все песни свои? — да откуда! Вот именно, что не знаешь. Перед глазами плавало её лицо. Пройдя полтора дома, я всё-таки попал под дождь. Дождь, по всем правилам жанра, был не бьющий в лицо, жизнерадостный и напористый, — тот, который может нравиться. Дождь случился нудным и долгим, высасывающим из тебя последние силы и льющим непонятно откуда — то ли сверху, то ли из под ног. Ужасный дождь. Закончился у самой Зелёнки. Так что особого резона ругаться на самого себя или на погоду не было — что уже случилось, вряд ли исправишь. Я вытащил ногу из очередной лужи, и прохлюпал мимо аккуратно постриженных кустов акации к памятнику. Там уже собралась изрядная компания подвыпивших и не сильно стриженых подростков с гитарами. Где-то там должны были быть наши девчонки.

сколько дней прошло, сколько унесло наших мыслей. Не было смысла
говорить об одном, думать о другом — распрощаться и больше не встречаться.
мне надежду дала, а потом ушла — не обернулась, боль проснулась в душе.
зачем играешь в слова, ты обижаешь меня. мне грустно — в них мои чувства

Иры не было. Всё внутри как-то упало и сжалось, раскидав по желудку остатки радости. Плюнув с досады на ступеньки памятника, я нехотя разздоровался со всеми окружающими и остаток вечера провёл в прострации. Когда на улице стало подмерзать, пошёл к Ратушной.

Нас было четверо. И мы гуляли от Чувака до Парашюта, выискивая приключения на свою жёсткую железную броню. Выискали. У ларька рядом с радугой тусовалась с виду не сильно страшная компания гопников в чёрных куртках. Я разучился бояться гопников ещё классе в девятом. Максимум, что они могут с тобой сделать — поставить синяк. Зато сколько удовольствия можно получить, выравнивая мальчикам черты лица. Весьма трусливые и не очень сильные существа. Даже забавные. Но тут мне (нам?) не повезло.
Главное — не пугаться. Потому что если ты испугался, то тебя с многопроцентной вероятностью убьют. Это очень лаконично работающий закон уличных драк. Тех, кто не боится, уважают даже противники. И пинают не в лицо, а в живот. Впрочем, в моей ситуации (с отсутствием пресса) и это не спасало. Приходилось не падать.
— О, зырь, с музычкой чувак, дай-ка послушать! — подлетел ко мне слегка подвыпивший бритоголовый парень. Я принял его за обычного гопа, и, ударив по протянувшимся ко мне пальцам, посоветовал — «руки убери!» Парень сориентировался быстро — со всего размаху врезал мне лбом в лицо. Не попал. Вместо этого удар пришёлся куда-то в кадык. Даже в прыжке. Реакция на подобные действия всегда одна. Даже не смотря на то, что у меня с собой не было кастета, а в стороне маячила его компания, прилетело ему по переносице всё равно не слабо. Впрочем, падать он тоже не стал. Упал я, сбитый с ног ещё двумя бритоголовыми. Может быть, на земле я бы и не оказался, но у ребят в руках откуда-то оказались пистолеты. Это было совсем не смешно, даже если они газовые. Я чуть не пересрался, сжавшись в комок на асфальте. Удары по лицу и туловищу лакированными туфлями после петербургского экстрима с мартинсами — это, знаете, даже не комары кусают, это ещё безболезненнее. Ребята сильно запыхались, пока танцевали вокруг меня. У одного из кармана выпала «бабочка». Упала в лужу, и лежала там, как сломанный меч — сложенная не до конца. Блестела. Меня подняли, отряхнули и стали выяснять отношения, предлагая «забиться на единицу». Как я понял, это — один на один. Отказался. Знаем мы ваши один на один. Паренька, которому я повредил нос, звали Сок. Он выяснил все мои пристрастия по поводу музыки, опустил Мумий Тролля, внимательно выслушал замечания по поводу творчества Никольского и стребовал с меня сигарет. Сигарет не было. Просто так отпускать меня ему сильно не хотелось.
Когда Сок попытался наезжать на меня по поводу длинных волос, — чё ты как баба? ты чё, баба что ли, э, слышь! — я просто послал его на хуй. Он было снова дёрнулся в мою сторону, но, вместо того, чтобы врезать мне ещё раз, потрогал переносицу и перевёл разговор на пиво. Пиво я ему тоже отказался покупать. В итоге получасовых перетирок меня с изрядно пострадавшим Ефимом (тоже досталось в морду — за компанию) похлопали по плечу и отпустили. И мы пошли к Парашюту пить чай.

В ходе беседы с Соком я уяснил только одно — никакие это не гопники, хоть и очень похожи. Гопники с волынами не ходят. Эти очень гордо называли себя нацистами и нелестно отзывались о черножопых. Я даже не удивился, когда на мой вопрос, что он думает о «майн кампф», Сок удивлённо спросил — а это что за модная туфта?
Нацисты :)
Домой я вернулся с большой шишкой на затылке и сильной головной болью. Осадки по-прежнему настойчиво скреблись в стекло. Ира не позвонила.

снова дождь за окном, я здесь не при чём — слёзы в глазах, нежность в словах.
только вот тебя я вижу везде, и наяву и во сне, и в мечтах, и на моих руках.

В блестящих витринах по ту сторону Арбата отражались наши силуэты. Я подул на кофе, а потом осторожно коснулся губами. Всё равно обжёгся.
— Значит, всё не так печально. Просто мальчикам нужно как-то загоняться. Искать оправдание. В той же «American history X» — помнишь? Дереку дали самых слабых и болезных. Тех, кого раньше били нигеры. И теперь они просто мстили. Даже не упоминая Гитлера — она промокнула салфеткой губы и скрестила пальцы. Внимательно заглянула в мои глаза.
— Ты не дослушала до конца. Если бы скинхеды просто ходили и пинали кавказцев, никто просто не стал бы обращать на них внимания. Хулиганы, понимаешь? Но ведь не все такие.
— К примеру?
— Анархия — мать порядка. Кто-то действительно верит. Верит в фашизм как в единственный способ выжить.

часть три — «nele blues»

Вот уж где я не ожидал встретить скинхедов — так это на Нашествии. Оказалось, они тоже не прочь послушать музыку. Вы спросите, какую? Знаете, вы только что спросили глупость. Что могут слушать русские romper stomper? Кто догадался назвать свой альбом «майн кайф» и марочным голосом обещать революцию в её же интересах? Братья Самойловы заполучили себе в слушатели очередной невменяемый контингент и заработали на достойную старость, а стране досталась третья проблема, за вычетом дорог и тех, кто их строит.
Пожалуй, это была единственная встреча с бритоголовыми, закончившаяся без увечий на моём туловище. Немалую роль в этом сыграл кордон милиции вокруг фестиваля. Тут то я и услышал о собственноличном восприятии знаменитой книги лидера наци.

по улицам бродит мокрый город, капли стучат в озябшие раны,
и поднимает пушистый ворот тень какой-то изысканной дамы

— Что это за лажа!? — орали блестящие макушки, расталкивая толпу и пробираясь к сцене. В ход пошли битые «розочки» из под пивных бутылок и зашнурованные до колен ботинки.
— Пошла вон со сцены, швабра!
Разрисованные знаками солнца и заплетённые в тугие ржаные косы хиппи, пришедшие послушать Хелавису, со страхом жались по сторонам.
— Как на войне! Да я отдеру эту козочку так, что петь ей больше не захочется!!!
Десяток бритоголовых прошли через живую массу толкинистов не напрягая даже мускулы ног. К сцене их всё же не пустили — там была слишком большая давка, да и СОБРовцы, стоявшие за ограждением, как-то враждебно стали посматривать в ту сторону. За невесёлые взгляды в СОБРовцев полетели пустые пивные бутылки. Одна попала по шлему. Мент достал пистолет и демонстративно наставил его в сторону компании скинов. Один из них, в красной куртке-пилот, показал ему средний палец и презрительно харкнул. Плевок повис сзади на волосах какой-то девушки, стилизованной под эльфа. От Ментов их отделяло полсотни человек живой массы, но сомнений в том, что спецназовцу проломят голову, если случится рукопашная, не оставалось. Синие вены на лбу бритоголового вспухли и судорожно пульсировали. Боец СОБРа зло посмотрел в сторону компании наци и спрятал ствол в кобуру.

там за окном занавесок шорох -
грустно, счастливо вам или весело,
но за кучей апельсиновых корок
ещё не растаяла последняя песня

Вот и гуляй после этого с девочкой-гот: за утро встретились три машины с 666-номерами. Хотя тут может ещё сыграть роль тот факт, что гуляли мы вдоль автостоянки. Она ушла за пивом. Я сидел один, на траве, убрав волосы в хвост, и ел сосиску в тесте. Лениво смотрел на Хелавису и так же лениво подпевал. Было хорошо и вечер.
Кожа на костяшках и так содрана в клочья после последней встречи с национал-социалистами. Но этот был настроен как-то дружелюбнее предыдущих. Подошёл, поздоровался. Снял свою красную куртку, постелил на траву, чтобы не пачкаться. Я ещё удивился — вот ведь культурный революционер. На подкладке куртки, мятой и мокрой от пота, баллончиком был написан детский стишок —

Машка дура хвост надула и по речке поплыла
как увидела акулу сразу трусики сняла.

Я улыбнулся — показал на стишок. Скин махнул рукой — да, пьяный был, стебались над бабами. Фигня. Егор — протянул руку.
— Серёга — я пожал протянутую ладонь. Сильную и сухую. Моё рукопожатие в разы слабее.
— Пиво? — руки сложились в отрицательный жест. Отказался. — Тебе вот это нравится? — кивнул в сторону сцены. Хелависа как раз закончила «Блюз апельсиновых корок», и начинала подвывать бэк-вокалисту. Кажется, песня про оборотня.
— Да. Нравится.
— Чем? Это же всё сказки. Ты — взрослый парень. Зачем тебе нужно пудрить свои мозги бредом семилетнего ребёнка?
— Ты же вроде не глупый парень — я внимательно посмотрел на скина, удостоверился — не ошибся ли — наверное, знаешь, что значит слово «сравнение»? — он согласно кивнул — вот и сравнивай то, что она поёт, с тем, что вокруг тебя. К примеру — песня про оборотня. Кто сейчас в этом обществе вы — не оборотни ли? Днём ходите на работу, получаете деньги и верите в его законы, подчиняетесь правилам. А ночью идёте громить рынки кавказцев. Оборотни.
— Да. Оборотни. Ладно. Ты прав. Ты это понимаешь. Я это понимаю. Но им — он махнул рукой в сторону толпы, так что было непонятно — то ли имел в виду свою компанию, то ли море толкинистов, расплескавшее над собой огоньки зажигалок — им-то кто это объяснит? Им нужно, чтобы всё было разжёвано и в рот положено. И не важно кем — Хакамадой, так Хакамадой. Лимоновым, так Лимоновым. А думать их никто не заставляет. Я хочу заставить их думать.
— Ты читал «майн кампф»?
— Конечно.
— И ты согласен с тем, что одна нация должна уничтожать все окружающие, пока ей требуется жизненное пространство? А оно будет требоваться всегда — нация ведь растёт. Развивается. Требует всегда больше. Процесс бесконечен. Нужно уничтожить всех окружающих и весь мир заселить себе подобными?
— А что в этом плохого? Лучше, чтобы они пришли на твою землю и поселились на ней? Как происходит в этой стране? Это закон жизни — все уже давно живут по этому закону. Втайне, скрываясь, ненавидят остальные расы. Все в душе расисты. Просто мы честнее — мы не стесняемся говорить об этом вслух и подкреплять это делом. Что сейчас делают черножопые с этой страной? Не устраивают ли тут геноцид?
— Хорошо. Допустим, осталась на всей планете только русская раса. Никого больше не осталось. Черножопых сгноили на Чукотке, китайцев взорвали атомной бомбой, американцев задушили экономической блокадой. На планете — только русские. Дальше что? Земля не растёт. А население — да. Где искать дальше жизненное пространство? Да появятся те же арабо-русские и индо-русские, и начнут воевать со всеми остальными русскими. Получается, процесс бесконечен.
— Утрируешь. Не бесконечен. До той поры, когда вся планета будет населена русскими, пройдёт хотя бы век. За это время можно что-то придумать. Полететь на Марс, например.
— Ага. Социализм был семьдесят лет — что-то ничего придумать не успели, чтобы жить в коммунистическом обществе. Хотя были так же уверены в себе. И времени было много.
— Это не то! — крикнул Егор. Скины обернулись, дружно двинули в нашу сторону. Враждебно. Показал им открытую ладонь — мол, всё в порядке.
— Ладно. Спасибо за беседу. Никто никого не убедил.
— Смотри. Я — не оратор. Побеседуй с нашими идеологами — поймёшь. На адрес — он протянул мне визитку. Московскую. Поднялся, подтянул подтяжки, подхватил куртку и вприпрыжку побежал к своим.
Пришла девочка-гот. Принесла пиво себе и минералку мне. И ещё по сосиске с тестом. Спросила — Это что за лысый?
— Да так, знакомый.
Прожекторы со сцены светили прямо в лицо. В носу приятно защекотало. Вот иногда так начихаешься, что хочется сдохнуть — я прочихался минуты за четыре.
— Будь здоров.
— Спасибо.
Эти были настоящие. Осознанные скинхеды.

Это интервью, которое я дал девушке-без-имени (мы договорились, что она останется инкогнито — на самом деле это я брал у неё интервью, поэтому оно и получилось слишком уж «дабл»:), так и не появилось ни в одном печатном издании столицы. Поэтому я привожу его здесь. Чтобы вы не строили иллюзий по поводу национальной русской идеи. Между прочим, свастика раньше считалась крестом удачи. В средневековой Англии она, по верованиям, приносила life, love, light & luck. Четыре «эль». Все тотемы рано или поздно себя изживают. По крайней мере одному человеку она удачи не принесла.

12.09.2005

в тексте использованы цитаты из творчества групп Сплин, Игрушки и Мельница.

 

 
 
 
 
28.03.2024


Я зарабатываю на этих партнёрках. А какими из них пользуетесь вы?
 
при копировании материалов, пожалуйста, не забывайте ставить ссылку - www.rolker.ru

Могу вам рекомендовать: мелисса это мята или нет